Чайное дело. Газета «Восточное обозрение» №32 [1886]
ЧАЙНОЕ ДЕЛО. 
В «Новостях» некий «Потребитель» поднял недавно голос в защиту русских чаев, или, вернее, в защиту тех суррогатов чая, которые принужден употреблять русский народ. 
Если в истории нашего чаепития, и «сравнить век нынешний и век минувший» - говорит г. Потребитель, то резко бросятся в глаза два факта, в высшей степени знаменательные: с одной стороны, при всей склонности нашего купечества к выворачиванию чужих карманов, не было на памяти самых старых людей случая, чтобы банкротились оптовые чайные фирмы, с другой - на памяти очень не старых даже людей подачки на водку повсеместно сменились подачками на чаек, как бы в практическое удостоверение той истины, что действительно теин враг алкоголя. И если, на самом деле, далеко не все такие подачки расходуются собственно на чаепитие, то все же несомненно, что в десятилетие с 1800 года мы получали из Китая не более 75,000 пудов чаю в год, тогда как в пятилетие с 1844 г. эта цифра поднялась до 334,000 пуд, а в последние годы до 2 миллионов пуд, что в среднем выводе составляет уже около 78 золотников в год на душу населения. 
Конечно, порция эта слишком микроскопична, если сравнить ее, например, с английскою, дошедшею до пяти фунтов на душу. Но, во-первых, подобные сравнения, вообще, составляют такую же колоссальную несообразность, как если бы кто вздумал сравнивать котенка со львом: при всех невзгодах своего климата и при всей тесноте жилья средний англичанин умудрился доживать до 53-летнего возраста, тогда как мы едва дотягиваем до 29-тилетнего. Во-вторых, англичанин, кроме индо-китайских чаев, не знает никакого другого, тогда как большинство нашего простонародия (а его у нас ведь 96 человек из ста) довольствуется еще и домашними чаями, известными под названиями и иван-чая, копорского, кипрей-чая, количество потребления которых совершенно неизвестно. 
Затем автор статьи, отвергнув ложный страх огульного ни на чем не основанного признания вреда подобных чаев и вполне компетентно доказав, что приготовление этих суррогатов, если в нем нет преступной фальсификации, не незаконно, отдает им все преимущества. 
Следует, впрочем, заметить, - говорит он, - что к такому воззрению на наши чаи мы пришли длинным тернистым путем, и очень еще недавно, в 1884 году, «Волжский Вестник» сообщил, что в Мамадышском уезде Казанской губернии, в окрестностях деревни Кашаровки произрастает какое-то однолетнее растение, известное у местных жителей под названием кипрейника, листья которого крестьяне каждое лето тщательно собирают, свертывают в руках и сушат в печах, и что получаемый таким способом чай не только в широких размерах потребляется на месте и в окрестностях, но, скупаемый особыми агентами, укладывается в цибики и сплавляется по Волге в Казань и Нижний Новгород для тамошних купцов. В «Русских Ведомостях» сообщено было в прошлом году, что в последнее время значительно увеличилась подделка чая и что в редкой московской овощной лавке можно встретить настоящий китайский чай, в большинстве же случаев продается чай, фабрикованный из спитого. Поддельный чай частию приготовляется в Москве и некоторых подмосковных деревнях, главным же образом, получается из Петербурга, где он известен под названием копорского. Пересылается он тайным образом под видом какого-нибудь другого товара, и не далее как 12-го сентября жандармы открыли, что в бочках с надписью «фаянсовая по суда» и в ящиках с надписью «красное вино» было прислано из Петербурга по николаевской дороге 125 пудов такого чая, адресованного на Ильинку, в посольское подворье, г. Л-ву. Очевидно, не примешайся тут фаянсовая посуда и красное вино, как явное указание на торгашеское мошенничество, жандармам не было бы и дела, так как, само собою, ни копорский, ни тем более спитой чай, если, конечно, фабрикация не примешивает к ним вредных для здоровья веществ, вовсе не составляют «торговой тайны» и столь же мало нуждаются в фальшивых марках, как не нуждается в них, так называемый «русский чай» фабрики Светоносова, распространенный в наших сибирских степных областях. 
По мнению г. Потребителя, совершенно не нужны мошеннические приемы, чтобы вызвать к жизни новую отрасль промышленности, для которой сырой материал у нас везде в изобилии, которая допускает высокую степень совершенствования, а затем и сильную конкуренцию индо-китайским чаям и которой особенная ценность состоит в том, что она обладает всеми средствами удешевить, а, следовательно, широко развить потребление чая, составляющего лучший противовес спиртным напиткам: англичанин потому и дошел до пятифунтовой порции чая в год, что за фунт он платит всего 1-2 шиллинга, тогда как нашему крестьянину приходится платить по 1 р. 50 к. за «ссыпной» даже чай или собственно за смесь чайной пыли с копорским и спитым. Если верно заявление «Московских Ведомостей», что и на кирпичный чай пошлина возвышена до нормы байхового, т. е. с 2 до 11 рублей золотом с пуда, то энергичнее взяться за туземные кипрейники было бы вполне своевременно. 
Выше приводилось свидетельство, что производство своих чаев допускает высокую степень их совершенствования. Ровно сорок лет назад автору статьи в «Новостях» пришлось быть свидетелем любопытного казуса в Москве. Одному известному в ту пору химику, он же и доктор медицины, г. Л-му, удалось достать такой замечательный иван-чай, ценою в 76 к. фунт, который, по его убеждению, нисколько не уступал черным китайским ценою в 2 р. 30 к. Желая проверить это свое убеждение и в то же время наглядно доказать, что пущенная в ход молва о вредных свойствах иван-чая есть злостная сказка лично заинтересованных купцов, он, после целого ряда химических испытаний, устроил вечеринку, на которую пригласил нескольких врачей, знатоков и любителей хорошего чая, а в их числе и сенатора П-ва, которого голос в деле оценки чаев считался тогда весьма авторитетным даже в средь кяхтинских специалистов. За длинной процедурой веселого чаепития не только никто не заметил секрета, но некоторым особенно даже понравилась свежесть и ароматичность поданного чая. Столь неожиданная для самого хозяина удача сделанной пробы заставила его на прощании радостно объявить гостям, в чем дело, и хотя некоторые из них начали было тревожиться, но тут же успокоились заявлением г. Л-го, что сам он уже несколько недель никакого другого чая не употребляет и никаких вредных от него последствий не замечает. 
«Новость эта была истинным громовым ударом для тогдашних кяхтинцев, и вскоре после того пошел по Москве говор, что чайные монополисты предприняли что-то, что специальный реферат об иван-ча не допущен к печати, а, наконец, что фабриканты этого чая переловлены и свезены в места весьма отдаленные (?!). На сколько в этом говор было правды, мы не знаем, но досконально знаем, что с той поры секрет приготовления высоких сортов иван-чая на многие годы затерялся и что московские кяхтинцы имели очень веские причины загубить это производство на первых же порах». 
На сколько это верно, мы не беремся судить. История чайной торговли известна, и мы не раз посвящали ей статьи в нашей газете; мы до некоторой степени согласны с г. Потребителем, что вся эта торговля, как в руках правительства, так и в руках монополистов, с самого начала до сих дней состоит из анормальных явлений и, представляет собою целую вереницу разных подвохов, споров, дрязг и плутней, в развязке которых очень немаловажную роль играет тайком проносимое в Маймачин контрабандное золото… «Мы свои мануфактуры отдавали по фабричной цене, а нередко даже и дешевле, тогда как за чай, обыкновенный черный сорт которого обходился в Кяхте по «установленным ценам» в 52 коп., а с накладными до Москвы расходами в 92 коп. фунт, москвичи должны были платить не дешевле 2 р. 30 к., зная притом, что в замен пыли, которой на 11,000 верстах не могло не накопляться в изобилии, к нему примешана уже известная доля и копорского, и спитого. Другими словами, за 6-7 миллионов руб. сер., составлявших всю годовую стоимость привозимого на Кяхту чая, мы уплачивали, по крайней мере, 15-18 миллионов, то как премию в пользу фабрикантов, благоволивших отпускать в Китай свои товары, то как премию в пользу торговцев. Понятно, что те и другие чувствовали себя больше чем хорошо и свое положение готовы были отстаивать ценою всяческих жертв». 
Установив таким образом, что мы платим громаду денег чайным монополистам и нашим фабрикантам, автор все свои помыслы приводит к пожеланию разведения особых русских чаев, дабы не делать подобных трат. Г. Потребитель думает, что разводителям «русского» чая, «нет причин опасаться даже и возникающего производства кавказских чаев, которыми почтенный академик А. М. Бутлеров угощал уже в минувшем году членов вольного экономического Общества и которые оказались не уступающими китайским. Во-первых, попытки разводить китайский чай в Рионском бассейне нашего Закавказья, начатые англичанином Марром еще в двадцатых годах и усердно пропагандированные английским консулом в Тифлисе Лайелем, оставались до минувшего года совершенно бесследными, не взирая ни на удостоверенную последним возможность получать в том крае от 600 до 800 фунтов чаю с десятины, ни на то, что человеку этому трудно было не верить, так как 15 лет он самолично заведовал культурой чая в Индии, где в промежуток времени с 1866 по 1877 год производство чаев поднялось с 31,250 до 800,000 пудов. Правда, что безуспешность кавказских попыток происходила, главным образом, от неумения обращать собранные листья в хороший чай, без чего и разводить китайские кустарники излишне; правда, что недостаток этот, по-видимому, начинает теперь восполняться; но, с другой стороны, несомненно, что, даже при избытке специальных знаний, утечет еще очень много воды, пока кавказские чаи успеют занять сколько нибудь заметное место на нашем рынке, именно, потому, что, судя по опытам Северной Америки и Бразилии, производство чая не может выносить той дороговизны рабочих рук, какая существует в Рионском бассейне, где простому поденщику, при окучивании кукурузы, приходится платить по 70-80 к. в рабочий день». 
Мы ничего не имеем против основной мысли автора создать культуру суррогатов чая, чтобы заменить самый чай, если только будет доказано, что они вполне могут служить заменой и будут безвредны для здоровья. Но мы не можем умолчать, что автор в постановке своих выводов весьма сильно грешит против истины. Чай дорог не потому, что он китайский, а потому, что русское правительство берет с него такую страшную пошлину, какой не берет ни одно государство. Пошлина для чая, привезенного морским путем, равняется 21 рублю золотом, что при настоящем курсе составит почти 80 коп. на каждый фунт. Вот причина, почему нашему крестьянину приходится платить 1 р. 50 к. за фунт, а английскому 1-2 шиллинга; нашему крестьянину приходится лакомиться чаем в добрый праздник, а англичанин потребляет его по 5 фунтов в год. Если вы из 1 р. 50 к. вычтете пошлину в 80 к., то у вас получится 70 к. - стоимость китайского чая, а стоимость «русского чая», добытого доктором медицины Л., равнялась 76 коп. Отсюда видно, как ложно построение выводов г. Потребителя, направленное к спасению многих русских миллионов. Оказывается, что эти русские многие миллионы идут в виде громадной пошлины в казну. Мы в свое время говорили о непомерности и несправедливости этой пошлины и притом указали в одной из своих статей (№28, за 1885 г.), что чайный налог взимается с веса, не принимая в соображение качества чая. Из платы состоятельного класса, покупающего 3-х-рублевый чай, идет тот же налог, что и с бедняка, могущего покупать чай в 1 р. 20 к. - 1 р. 40 к.; тот и другой платят 52½ коп. золотом с фунта, или почти 80 коп. кредитными деньгами, т. е. с первого берется 36%, а с последнего почти 150-200%. Обращаясь к вопросу, велика или не велика пошлина на кирпичный чай, мы позволили себе в прошлый раз назвать ее великой. Не трудно убедиться в этом по цифрам. Кирпичный чай продается приблизительно 35 к. за фунт, в число этой платы входит 5 коп. золотом пошлины или приблизительно 8 коп. кред. деньгами, что составит почти 30%; - это на продукт первой необходимости, так как кому неизвестно, что кирпичный чай и у кочевника-инородца, и казака-скотовода, и у крестьянина-земледельца играет в пище важную роль. Этот чай никогда не представлял предмета роскоши. Между тем теперь есть известие, что пошлина на этот важный предмет потребления сравнена с пошлиной на байховый чай, - другими словами, прежде народ платил пошлины 30%, а теперь будет платить 300%!! 
В заключение, говоря о пошлине, приходится еще раз повторить, что пошлина на чай наложена слишком высокая, и притом крайне неравномерная: она падает больше на класс бедняков, чем на класс состоятельный, и это будет до тех пор, пока пошлина будет налагаться только на количество, а не на ценность чая. Пора об этом подумать и выйти из того ложного положения, в которое правительство поставило себя по отношению к этому делу.